Сегодня все фотографируют снег. Батюшки, снег выпал! И хоть бы хто слепил бабу. Ну хотя бы маленькую такую, из снежных комочков размером с кулак. Вот ее бы и фотографировали. Я просматривала инстаграм, раздувая ноздри в припадке мизантропии.

Ребенок тем временем захотел гулять. Думала написать даже "возжаждал", но внезапно решила, что не стоит давать своей тяге к архаизмам слишком уж много свободы. Надавала себе по рукам, по тонким пальцам, продолжила печатать.

Итак, мы начали потрошить шкафы, вскрыли нутро кладовки. Нашли много интересных вещей, включая упаковку зубочисток и очки для плаванья с зелёными стёклами. Зимнюю одежду нашли тоже. На ребенка не налезли ни валенки, ни зимние ботинки. Я пожертвовала ему свои говносапоги унисекс, купленные при случае за какие-то жалкие деньги, - лучшую обувь для сегодняшней паскудной погоды. У нас уже один размер, а у сапог ни намека на женственность.

У меня давно, уже недели три, зреет идея повыкидывать процентов 70 вещей из шкафов. Такой подвиг кажется мне столь монументальным, что одна уже мысль о том как бы эту сказку сделать былью, загоняет меня в постель. У меня приступ ипохондрии. Я лежу и думаю: вот умру, пожалеете, суки. Потом думаю, что надо как-то оправдать свое лежебочество интеллектуальными потугами и начинаю судорожно искать в специальной книжке статью про Гурджиева. Не нахожу, плюю на это дело, думаю, с какого черта мне нужны какие-то оправдания, тем паче, что вот-вот помру, кто знает, сколько мне осталось? На этой оптимистичной мысли начинаю играть в игру на телефоне.

Впрочем, хватает меня минут на 15. Я просматриваю несколько небольших лекций по антропологии, разогреваю еду, ем, глажу платье.

А еще я сама прочла Николаю небольшую лекцию про неандертальцев, я в них дока. Я даже владею немного терминологией, могу сказать к примеру "эту ветвь хомо неандерталенсис отличала бОльшая грацильность". Николай делал вид, что внимательно меня слушает, а потом схватил за жопу. Я расстроилась и отлупила Николая. Мы сказали друг другу "Ты меня не любишь" "Нет это  ты меня не любишь" и пошли пить кофе.

Ребёнок вернулся с гулянки и показал мне свой рисунок с изображением толстого оленя - по сказке "Серебряное копытце". "На брусничке разожрался", - подумала я про оленя.

Сейчас мы пойдем в гости к моей маме и сестре.

Такой ужасно насыщенный день, такой насыщенный, куда деваться! Бездеятельность, лень и разложение. Но я прямо таки чувствую как восстанавливаются нервные клетки, ажно цельными гроздьями. Они ведь всё-таки восстанавливаются, но, говорят ученые, медленно. Но у меня сегодня быстро, в качестве исключения.

Каждый день, я просыпаюсь и иду в мир с каменным топором наперевес. Иду бить мамонта. Топор метафизический, мамонт - тоже. Но жизнь из-за этого не становится менее трудной. Я дикая женщина, маугли, вынужденный ходить в одежде и носить треклятую обувь. Конечно, это всё метафоры. Я гляжусь в воображаемое зеркало и вижу отражения всякий раз разные. Например,  всё так.

Иногда я смотрю на себя и думаю: кто я: Амазанка с двумя грудями (какое счастье!) и без боевого коня (несчастье!) Современная деловая женщина? Ну уж нет, скорее "деловая колбаса", да и то не часто. Настоящий самурай или невозмутимый индеец Джо? О да, не хватает только хорошей катаны или на худой конец нагинаты, ну или трубки мира и нарядных перьев. Ох как мне их не хватает. Ведь я хочу орать и кидаться в людей предметами. Однако же не ору и не кидаюсь. А хочется. И люди такие попадаются, что вполне себе заслуживают получить в лоб летящим сапогом. К примеру пяткой, пусть ею, она мягкая, всё же не носок и не каблук - обидно, но не больно. Но выдержка, у меня такая выдержка, с ума сойти. Должно же что-то компенсировать чертов темперамент вполне себе мавританский.

Так вот, это я к чему? Я злюсь. На весь белый свет. Особенно на фотографов и на всех, кто фотографирует и вообще на общее стремление к визуализации и на своё частное стремление к визуализации.

Я тут на днях родила очередную гениальную идею - попробовать визуализировать одну проблему. Будет забавно, ага. Если всё получится. И я так вдохновилась и распалилась, потому что разве может быть что-то приятнее прогулки теплым осенним днём. К тому же приятное не то, что совмещается с полезным, а просто сливается с ним в экстазе.

Но тут я обнаружила, что забыла фотоаппарат на работе (и не проверила зарядку, да-да, какая шляпа!), а стрела забита на десять утра, а я ненавижу рано вставать, а мне ещё придётся бежать сначала на работу, и неизвестно что там с зарядкой.

В общем я злюсь, и перестаю быть индейцем, и перестаю быть самураем, и швыряю сапог со всей силы. И вот он, крутясь, летит и попадает мне по лбу. Каблуком. Метафизический сапог, метафизический каблук. Но больно и обидно по-настоящему.

За окном дождь, чернота и желтое растекающееся пятно фонаря в этой черноте. За окном сыро.

В доме холодно.

День был какой-то серый. Мельтешение звонков и писем. Мельтешение собственных пальцев над клавиатурой. Кабинет на работе тоже кажется серым, хотя на самом стены выкрашены в зелёный. Такой холодный, знаете, зелёный - трава после заморозка. Передо мной огромное окно, за ним клубится темнеющая серость. Ярким желтым пятном, постоянно смазанным из-за ветра пятном, на фоне серого неба - тополь. Как протест.

С действительностью примиряет запах кофе. Не какого-то, простигосподи, растворимого. А самого что ни на есть молотого.

Но холод есть холод, он на работе, он дома. Снимешь кофту - целует в плечо. Обещания мэра не греют. И я иду в душ.

В душевой кабине я думаю, что вот, я внутри, и тёплые струи льются по спине. Это особенно приятно, когда по спине. Тело тут же покрывается мурашками. Я думаю, что я внутри душевой кабины, под струями воды, а душевая кабина внутри дома, а дом внутри мира под струями воды, и она стучит по крыше, по окнам.

После душа я надеваю ночную рубашку, шерстяные носки и теплую кофту. А ещё беру на руки серого пухнастого кота Жижека. Кот лениво посматривает на меня, пытаясь изобразить преданность, но не особо стараясь. Я чешу его за ухом, кладу туда, откуда взяла - на плед.

Я пью горячий свежезаваренный чай и раскладываю пасьянс. Первым из колоды выпрыгивает пиковый валет, хитро подмигивает левым глазом: пустые хлопоты, душа моя, всё тлен. Убираю его обратно в колоду. Пусть мне лучше выпадет червонный туз. Напеваю: "...и чтобы проигрыш немного отыграть, с её подругою затеять флирт невинный, что б как-нибудь чуть-чуть подстраховать простое самолюбие мужчины". Напевая, жму задний ход в своей маленькой машине времени, уношусь во времена плюшевых скатертей и красных абажуров, где нет фейсбуков, инстаграммов, жежешечек, контактиков. Где ты не транслируешь себя ежеминутно, свои мысли, чувства, настроения, еду, фотографии, друзей, песни, ссылки, крылатые фразы, но, на самом деле - себя, себя, себя, пытаясь в нескончаемом приступе нарциссизма отодвинуть смерть и мысль о ней, пытаясь отказаться от обычного хода вещей, и каждым отпечатком, каждым всхлипом в сети - остаться, остаться, остаться.

Перемещаюсь вглубь во времени или вглубь себя, в свою потайную комнату, но это всё равно. Чай, пасьянс, романс. Это так прекрасно, и так хорошо и тепло становится на сердце, так спокойно...

Тёплая и влажная ночь развеивается. Сумерки. На асфальте под ногами дождевые черви. Небо в тёмно-синих тучах, поднимающийся ветер дует прямо в лицо. Закрываю глаза и иду с закрытыми. Считаю про себя до 12-ти. Открываю глаза, поднимаю воротник пиджака.

Начинает накрапывать дождь. Он быстро усиливается. Я вспоминаю, что ты не советовал мне выходить. Но под дождём так хорошо. Лицо и ладони горячие, вода испаряется. Вода повсюду. Под ногами потоки объединяются, сливаются, закручиваются в стремительные воронки. Поворачиваю руки ладонями вверх.

Небо светлеет, становится светло-серым. Свет рассеянный. Листья деревьев свежие, недавно прорезавшиеся, кажутся тёмно-зелёными, тускло поблескивают.

Четыре часа утра. Сплошной ливень. Город совершенно пуст. Промокла до нитки. Совсем не холодно. Счастлива.

Ребенок семи лет, Тимур, сказал что хочет быть кем-то неживым. Например, велосипедом. Его поставили бы в подъезд, прислонили бы к периллам с обратной стороны лестницы. И он стоял бы так весь день и смотрел, как мимо проходят люди, а еще на голубей в окне и как ветер шевелит ветки дерева.



Он говорит, что в квартире завелся домовой. Он его несколько раз слышал. Домомвой шуршал и прятался в тубзике. Недавно он нашел способ доказать нам существование домового. Позвонил мне и взволнованно сообщил. что домовой спер фотоаппарат и снял короткое видео. На видео - холодильник в сумерках. Ну что еще может снять домовой?

Мы видим всё по разному, во мне уже так много тяжелого скепсиса. А он еще легок. Мы видим пустые качели, они раскачиваются. Кто-то с них только соскочил, - догадываюсь я. Мама, это невидимка качается? - спрашивает он. Я отвечаю утвердительно и понимаю, что у меня тоже была эта мысль. Но она скользила где-то в глубине сознания, всё равно что рыба, которая плывёт над самым дном тёмного пруда.

Знаете что, я собираюсь научиться нырять. Глубоко.

Честно говоря, я никогда не понимала, почему людям нравится фоткаться со всякого рода знаменитостями. Не, поймите правильно, я не хочу сказать, что все они придурки или что-нибудь такое, совсем нет. Во-первых, знаменитости бывают разные. У меня, кстати, где-то была пара фотографий с ЗахарМаем. Но это по случайности вышло. У меня прямо язык не поворачивается сказать: "А можно с вами сфотографироваться"?

И вот даже довелось недавно быть на такой довольно неформальной встрече с Алексеем Навальным в Кирове. И все такие пошли фотографироваться, а я не пошла. Взяла фотоаппарат Яськин и фоткала. Все фотки, что не удивительно даже, вышли неудачные, ибо мои кривые руки растут из жопы. Фотка вот, тем не менее:



Яська там прямо рядом с Навальным, в клетчатой рубашонке. Неможно глаз отвесть, короче. Ну вот. Зато я страсть как люблю обниматься со всеми. Попереобнималась там с кем могла. И с Навальным, и с Яськой тож. И еще с одним молодым симпатишным активистом, не обошлось без этого, да (на фото его нет). Так вот проявляется моя филантропия.

А еще у меня есть моя фоторожа (вернее половиня её) прямо сегодняшняя с пылу с жару, в похоронной инстаграмовской рамочке (нет, я не хипстер, я другой, еще неведомый...)



Вот расскажите мне, драгоценные френды и френдессы, вы больше любите фотографироваться или обниматься, какой контакт для вас важнее - визуальный или тактильный?

Вчера ближе к ночи у нас вырубили холодную воду. Авария. С утра была всякая возьня с тазиками. Поняла, что на встречу вовремя не успею. Позвонила, объяснила, перенесли время. А потом с человеком, с которым у меня была встреча, состаялся такой краткий диалог:

- Ну как, дали вам холодную воду?

- Еще нет.

- А где вы живёте?

После двухсекундной паузы отвечаю:
- В России. И это всё объясняет.


Ещё вчера, опять же ближе к ночи, Николай совершал вечерний променад со своим другом студентом-политологом и блондином Ильюшенькой. Они радовались весеннему воздуху, обществу друг друга и больше, пожалуй, ничему. Под ногами была грязь, фонари не горели. Друзья выбирали из двух зол: либо пройтись по местному бродвею, наполненному светом и гопотой, либо предпочесть тихую, но темную и грязную улицу Димитрова, которая параллельна местному бродвею.

В общем, проходя мимо одного из дворов, меся грязь и чертыхаясь, они стали свидетелями позорнейшей драки двух пьяниц из-за бутылки. Улица Димтрова оказалась не такой уж и тихой. Алконавты с матами перетягивали бутылку, и в этот момент какой-то парень завел свой мотороллер, а заодно и музон на нем. Громко. Посреди всей этой грязи в темноте блестнула как луч света в тёмном царстве фара мотороллера. Парень ехал мимо дерущихся пьяниц, из под колёс летели брызги грязи, играла музыка. "Счастье есть, мир прекрасен" - пелось в песне. И это был действительно красивый момент. Абсурд иногда бывает прекрасен.

Весна пришла, солнце смотрит на нас как на говно. Кругом ручьи и угловатые коричневые сугробы высотой по плечо. У меня есть специальные сапоги, удобные как тапки и не жалко. Широко шагаю, музыка в ушах, жизнь, в общем-то, прекрасна. Навстречу девушка в красном пальто и цветастом платке. У нее чистые-чистые черные сапожки. Она ступает аккуратно, каждый шаг - это маленькая спецоперация. Я никогда не смогу так, потому что не хочу.

Всё вокруг шумит и приобретает более резкие очертания. Синь сосет глаза, - как писал Есенин. В то же время такое ощущение, что все кругом напились и поплыли, обретая внешние очертания, теряют внутренние. Весной я болен. - как писал Пушкин.

Всё, что я закопала в себе прошлой осенью, начинает пробиваться и прорастать с новой силой. Всё, что я старательно хоронила, оказалось живым. Это не может не волновать.

Не буду паниковать. Поживём - увидим. Рано или поздно я разберусь, что мне с этим делать. 

Я, может, и произвожу впечатление прыгучего танка, или чего-то в этом роде, но на самом деле чувствую себя одинокой. Эдакая потерявшаяся маленькая девочка. Даже разговаривая с самыми близкими людьми, я чувствую какое-то просто чудовищное непонимание с их стороны.

Гиперчувствительность у меня не только эмоций касается, понимаете, она всего касается. Допустим сижу я у зубного, и делает он мне уже третий укол обезболивающего подряд, теперь уже лошадиную дозу, и ругается. Потому что к боли у меня тоже повышенная чувствительность.

Как я, блин, вообще выживаю? - вот о чем я думаю.

И вот мои всякие друзья и знакомые, они когда видят какие-то мои реакции на что бы то ни было, никогда не могут их правильно оценить. Откуда им знать, что это я сейчас от внезапного приступа боли так весело смеюсь или так категорично выражаюсь или так быстро куда-то бегу или пританцовываю на месте или беру кого-то за руку.

Почему я это пишу? Просто мне кажется, что я могла кого-то задеть или обидеть. Я малодушничаю и не хочу, чтобы меня судили строго.

В честь собственного Дня рож написала рассказ. Чо-то накатило...



( РассказCollapse )